Необыкновенные приключения Натъ Пинкертона

Король сыщиков

На верном пути

Несколько дней спустя в кабинет Ната Пинкертона вошел его помощник, Боб, и, подавая начальнику визитную карточку, сказал:

– Этот джентльмен хочет видеть вас. Он очень взволнован!

– Стюарт Куннерти… А-а, этот миллионер, который несколько дней кряду помещал в газетах объявление о розыске Веры Зандоу. Я так и знал, что в конце концов он придет ко мне. Проси!

Боб вышел, и через несколько секунд посетитель уже был в кабинете. Забыв всякий этикет, он, не успев еще поздороваться, бросился к сыщику и воскликнул:

– О мистер Пинкертон, помогите мне! На вас последняя надежда! Спасите моего несчастного сына от верной смерти!

Нат Пинкертон остался спокоен. Он указал на стул и сказал:

– Прежде всего успокойтесь, мистер Куннерти! Мы легко выясним все обстоятельства дела, если будем говорить спокойно, и увидим, что можно сделать, чтобы найти мисс Веру Зандоу.

Куннерти сел на предложенный стул.

– Так вы уже знаете… – начал он.

– Конечно, знаю! – с улыбкою ответил Нат Пинкертон. – Мне кажется, что не только в Нью-Йорке, но, пожалуй, во всех Соединенных Штатах нет человека, который не знал бы, что мистер Стюарт Куннерти ищет мисс Веру Зандоу!

– Но представьте себе, мистер Пинкертон, она не отозвалась. А ведь я объявлял, что сын мой умирает и что только ее присутствие может его спасти. Но она не появляется! Это бессердечно и жестоко!

– Не торопитесь осуждать, мистер Куннерти. Ведь вы не знаете, по какой причине мисс Зандоу не отозвалась.

– Но она не могла не прочесть объявления! Нет ни одной газеты, в которой бы я его не поместил.

– И тем не менее могут быть обстоятельства, которые делают невозможным для мисс Зандоу явиться на ваше приглашение.

– Какие же это могут быть обстоятельства?

– Какой характер у мисс Зандоу? – вместо ответа спросил Пинкертон.

– Она – ангел доброты и кротости!

– В таком случае едва ли возможно упрекать ее в бессердечности и жестокости, не правда ли? Она, без сомнения, явилась бы, если бы прочла объявление!

– Это правда! – согласился Куннерти. – Но я не понимаю, каким образом она могла не прочесть его.

– Я объясняю это так: или девушка уехала с одним из трансатлантических либо южноамериканских пароходов, или же она находится под властью либо влиянием людей, которые препятствуют тому, чтобы она получила в руки газету и таким образом прочла объявление.

Миллионер вздрогнул и побледнел.

– Вы думаете, мисс Зандоу может грозить опасность?

– Я не исключаю такой возможности. Надо учитывать и худшее.

На лбу мистера Куннерти выступил холодный пот.

– Бог мой, но тогда я буду повинен в этом! Мистер Пинкертон, как бы я был благодарен, если бы вам удалось открыть место пребывания Веры Зандоу!

– Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, мистер Куннерти. Сообщите мне все подробности относительно того, как пропала молодая девушка.

– Я не скрою от вас, что сам удалил ее из дома.

И старик подробно рассказал все то, что произошло в его семье в тот знаменательный вечер.

– Мой бедный Горст, – закончил он свое повествование, – лежит теперь больной. Он в состоянии какой-то тупой апатии, никого не узнает и все слабеет. Глаза его смотрят в одну точку, а губы беспрестанно шепчут: «Вера, моя Вера, зачем же ты меня оставила?» Врачи говорят, что жизнь его всецело зависит от появления этой молодой девушки. Они уверяют, что достаточно было бы ей пробыть несколько дней у постели больного, чтобы сделать его здоровым и возвратить прежние силы!

Миллионер замолчал. В глазах его читалось такое глубокое горе, такая смертельная тоска, что Пинкертон почувствовал искреннее сострадание.

– Вы говорите, что Вера получила предложение со стороны какого-то посредника? – спросил он после паузы.

– Да. Она сама сказала мне об этом, а кроме того приложила письмо этого посредника к записке, оставленной моему сыну.

– Записка эта у вас с собой?

– Да. Я взял ее из рук Горста, когда он после исчезновения Веры без чувств упал в ее комнате.

Стюарт Куннерти достал из кармана узенький конверт, который и передал сыщику. Пинкертон раскрыл его. В конверте лежали две записки. Одна из них была прощальным письмом Веры.

Многоуважаемый мистер Куннерти!

Я ухожу из Вашего дома после того, что вчера произошло между нами. Так будет лучше и для меня, и для Вас. Придет время, когда Вы сами в этом убедитесь. Не ищите меня, это напрасно. Я собираюсь взять хорошее место далеко отсюда, не беспокойтесь обо мне. Прилагаю письмо посредника, к которому намерена обратиться. Имя и адрес я отрезала, так как не хочу, чтобы Вы меня разыскивали.

Прощайте и будьте счастливы, а я всегда буду думать о Вас с теплым чувством искренней дружбы.

Ваша Вера Зандоу

Пинкертон сложил записку и принялся читать другое письмо. Почерк его, прямой и характерный, видимо, сразу поразил его. Он быстро пробежал написанные строки:

Многоуважаемая мисс Зандоу!

Имею честь сообщить, что в данный момент снова могу предложить Вам в качестве воспитательницы некоторые очень хорошо оплачиваемые места как в Северной, так и в Южной Америке. Если Вы имеете намерение переменить место, я с удовольствием предложу Вам свое посредничество. В течение следующих недель меня можно видеть ежедневно в Нью-Йорке…

Подпись и адрес были отрезаны. Прочитав письмо, Пинкертон снова начал разглядывать почерк, которым оно было написано, затем, взяв с письменного стола кипу бумаг, принялся перебирать ее и наконец достал записку, которую с улыбкой показал миллионеру.

Куннерти посмотрел на нее и воскликнул:

– Этот почерк похож на тот, которым написано письмо Вере!

И он прочел записку, содержание которой было следующим:

Многоуважаемая мисс Бриджет Гольдгилль!

Ссылаясь на наш вечерний разговор, спешу сообщить, что имею для Вас очень хорошее место. Вам нужно завтра же быть на Центральном вокзале.

Приходите в условленное время.

Джеймс Рубби

– Очевидно, это тот же самый посредник. От него будет нетрудно узнать, как найти мисс Зандоу. Это счастливая случайность!

– Едва ли это будет так просто, – заметил Пинкертон. – Я расскажу вам, как письмо посредника попало в мои руки. Его принесла некая Мери Гольдгилль, мать мисс Бриджет, почтенная дама. Она пришла ко мне несколько дней назад и рассказала, что какой-то молодой человек подошел на улице к ее дочери вечером, когда она возвращалась домой, и предложил ей услуги посредника. Бриджет служила в одном из здешних магазинов. Она не нашла ничего особенного в том, что этот человек заговорил с ней, а так как, недовольная своей службой, давно уже собиралась переменить место, то и выслушала его с живейшим интересом. Незнакомец этот, назвавшийся Джеймсом Рубби, сумел внушить ей полное доверие, и по возвращении домой она принялась рассказывать матери о хорошо оплачиваемых местах, предлагаемых ей посредником. Госпожа Гольдгилль отнеслась ко всему этому с недоверием и старалась отговорить дочь, но та заявила, что уже просила посредника достать ей место, и притом непременно в другом городе. Она обещала посылать матери ежемесячно небольшую сумму и даже надеялась, что со временем, когда устроится, мать переедет к ней. Уже на второй день Рубби прислал ей это письмо, и Бриджет приняла предложение. Несмотря на слезы и просьбы матери, она собрала вещи и на следующее же утро поехала на вокзал. Место в магазине она бросила, а матери обещала писать возможно чаще, почти каждый день! Напрасно ждала и надеялась мать – от Бриджет не было ни строчки. Тогда бедную женщину охватил ужас и она решила, что ее дочь постигло несчастье. Она пришла ко мне с письмом посредника и просила помочь.

– Что же дальше?

– У меня была масса важных дел, так что пришлось поручить поиски помощникам. Сегодня я свободен, поэтому немедленно приступлю к дальнейшим розыскам.

– А вы думаете, что молодая девушка находится в такой же опасности, как и мисс Зандоу?

– Несомненно, и притом в ужасной опасности! Теперь, когда и вы пришли ко мне по подобному же делу, я ясно вижу, что этот Джеймс Рубби – человек чрезвычайно гнусный, с которым не так-то легко будет справиться.

Куннерти сделал удивленное лицо.

– Но помилуйте! Я не понимаю, как вы на основании этих писем, в сущности довольно невинных, можете прийти к такому заключению!

– Я сужу не столько по письмам, сколько по тому факту, что обе девушки исчезли бесследно. А кроме того, если не ошибаюсь, вы говорили, что Вера Зандоу – красавица!

– Несомненно, – подтвердил Куннерти. – Я никогда не встречал более красивой женщины.

– Ну вот! Мисс Бриджет Гольдгилль также очень хороша. Теперь подумайте сами: если какой-то никому не известный человек старается доставить места исключительно красивым девушкам, то что это могут быть за места?!

Куннерти ответил не сразу. Сердце его сжалось в болезненной тоске.

– Неужели вы думаете, – с трудом выговорил он наконец, – что Рубби хочет, так сказать, продать этих девушек?

Пинкертон кивнул.

– Этот Джеймс Рубби, судя по всему, не кто иной, как торговец живым товаром!

Миллионер застонал.

– Боже праведный, неужели Вера останется во власти этого человека, неужели ему удастся завлечь ее в публичный дом на мучения и позор?! Это просто ужасно! Погубить чистое, невинное создание, толкнуть его в омут греха и разврата!..

– Таково, конечно, намерение Рубби. За такую красавицу он получил большие деньги!

– Мистер Пинкертон, – взмолился Куннерти, – ради всего святого, заклинаю вас: разыщите несчастную! Примите все меры, чтобы найти ее и спасти от позора!

– Разумеется, я сделаю все, что могу! – подтвердил сыщик. – Но уверяю вас, задача эта не из легких. Во всяком случае мне трудно обещать, что удастся спасти несчастную вовремя. В Нью-Йорке этого негодяя, который, конечно, имеет сообщников, наверняка уже нет. Подобные мошенники всегда заманивают свои жертвы куда-нибудь подальше, нередко они сбывают свой живой товар в южноамериканские приморские города, где существует множество притонов разврата, в которых несчастных девушек, так сказать, заживо погребают и, если они оказывают сопротивление, подвергают самым гнусным истязаниям! Все, даже самые гордые и неприступные, в конце концов покоряются судьбе!

Миллионер закрыл лицо руками.

– Жизнь моя будет разбита, если Вера не найдется! – простонал он. – Горст, мой дорогой, мой единственный сын, умрет – и я до конца жизни не найду себе покоя!

В эту минуту из передней вдруг раздался громкий женский плач. Пинкертон слышал, как Боб старался успокоить и уговорить плачущую, очевидно, не желая впускать ее к своему начальнику, пока тот занят разговором с другим посетителем.

Сыщик прислушался и поспешно встал.

– Если не ошибаюсь, это миссис Мери Гольдгилль. Она, очевидно, принесла какие-то известия.

Мери Гольдгилль оказалась простой, но прилично одетой женщиной. Когда она вошла, слезы так и лились ручьями из ее глаз. Она бросилась на стул и громко зарыдала.

– Успокойтесь! – мягко сказал Пинкертон. – Верно, вы получили дурные вести от Бриджет?

Миссис Гольдгилль не ответила, не в силах сдержать рыдания, и достала из кармана письмо. Оно было написано карандашом торопливой, дрожащей рукой и, судя по почтовому штемпелю, опущено в ящик накануне в Бостоне.

Нат Пинкертон открыл письмо и прочел:

Бедная моя, дорогая мама! Отчего я не послушалась тебя? Я погибла. Этот Рубби оказался негодяем. У меня отняли то, что для девушки дороже всего на свете, – честь! Я теперь несчастное, погибшее создание и никогда больше не смогу показаться тебе на глаза. Я не в силах вынести этого позора и… иду на смерть.

Твоя несчастная дочь Бриджет

Сыщик был потрясен. Он подал письмо миллионеру, который прочел его и тоже зарыдал.

– Боже праведный, если такой же окажется судьба бедной Веры, я буду в этом виноват!

– Вы получили это письмо сегодня утром? – обратился сыщик к миссис Гольдгилль.

Она кивнула и вдруг, откинувшись назад, упала в обморок.

Пинкертон позвал свою хозяйку, чтобы она помогла несчастной, сам же схватил руку Куннерти и решительно заявил:

– Не теряйте надежды, мистер Куннерти! Еще не все потеряно. Это письмо может навести нас на след. Я надеюсь, что достигну цели и спасу мисс Веру от бесчестия. Я отомщу за эту несчастную мать! Негодяй Рубби поплатится за свое гнусное ремесло! Боб, собирайся! Мы отправляемся в Бостон ближайшим пароходом.

Глава 3. Пароход «Чайка»

После полудня Нат Пинкертон и Боб Руланд уже приехали в Бостон.

Сойдя с пароходной пристани, сыщики пошли по улицам города. На ближайшем перекрестке Пинкертон обратился к стоявшему на посту полисмену.

– Мне надо получить от вас справку.

– Пожалуйста, что вам угодно?

– Не нашли ли сегодня здесь, в Бостоне, самоубийцу?

– Как же, нашли! Ее вытащили вон из того канала. Говорят, она была очень красива, но… уличная женщина!

– Откуда же это узнали?

– По ее одежде. Ну, как у женщины из таких домов…

– А где теперь утопленница?

– Пока в мертвецкой.

– Полиция наводила справки относительно того, из какого дома была эта несчастная?

– Разумеется. Справки наводились во всех подобных заведениях, но нигде не пропадало ни одной девушки. Должно быть, она занималась своим ремеслом тайно.

Пинкертон сунул полисмену несколько долларов и пошел с Бобом дальше.

– Прежде всего мы отправимся в мертвецкую.

Бриджет Гольдгилль оказалась там единственной покойницей. Ее восковое лицо еще сохраняло свою красоту, и обступившие ее люди были явно потрясены видом несчастной, которая сама положила конец своей молодой жизни.

Пинкертон и его молодой помощник молча стояли около тела. Они знали трагическую судьбу этой девушки, и им больно было слушать, когда кто-либо из окружающих делал заявление по поводу того, что мертвая красавица была падшей, бесчестной женщиной.

Они уже собрались уходить, как вдруг Пинкертон остановился. В мертвецкую вошла пестро одетая толстая женщина, а с ней еще одна – молодая, с нахальным, но потрепанным лицом. Щеки обеих были густо нарумянены – они, видимо, любили обращать на себя внимание. На руках толстухи сверкали крупные бриллианты, которые она старательно выставляла напоказ.

Они подошли к гробу. Сыщик зорко следил за каждым их движением и заметил, как толстая женщина с облегчением вздохнула и легонько толкнула молодую локтем. При этом не было сказано ни слова.

Пинкертон сейчас же дал знак Бобу и вместе с ним вышел из мертвецкой. На улице он остановился и сказал:

– Подождем здесь. Надо узнать, где живут женщины, которые только что пришли посмотреть на покойницу.

– Зачем? – спросил Боб.

– Толстуха, без сомнения, и есть содержательница притона, в который Джеймс Рубби доставил несчастную Бриджет!

Боб с удивлением посмотрел на своего наставника.

– Я тебе объясню, в чем дело, – продолжал Пинкертон. – Я рассчитывал именно на такого рода посетителей и хотел уже расспросить сторожей. Но нам повезло, и они пришли именно тогда, когда мы там находились. Вот как обстоит дело. Женщина, которой Рубби доставляет свой живой товар, разумеется, так же виновна, как и он. Вчера вечером, когда недавно доставленной молодой Бриджет Гольдгилль удалось сбежать из притона разврата, владелица последнего, конечно, страшно перепугалась. Обесчещенная девушка могла пойти в полицию и сделать заявление о совершенном над ней насилии. Но Бриджет об этом не подумала, а только написала несколько строк матери в Нью-Йорк и бросилась в воду. Сегодня содержательница притона узнала о самоубийстве, сразу догадалась, что утопленница, вероятно, Бриджет Гольдгилль, и пришла сюда, чтобы окончательно в этом убедиться. Я видел, как она подтолкнула свою спутницу, что значило: да, это она! Затем она вздохнула с облегчением: славу Богу, ее мне больше нечего бояться!

Боб кивнул головой. Теперь ему действительно все было ясно.

Сыщикам недолго пришлось ждать появления двух женщин. Через несколько минут они вышли из мертвецкой, и по выражению их лиц было видно, что они нашли там то, что искали.

Взявшись под руку, «дамы» шли, весело о чем-то болтая. Младшая бросала на прохожих наглые взгляды.

И тут сыщику пришла в голову неожиданная мысль. Он сделал Бобу знак держаться сзади, а сам пошел быстрее, чтобы обогнать «дам». Когда он проходил мимо, младшая, конечно, и на него бросила быстрый дерзкий взгляд.

Приостановившись рядом с ней, он приподнял шляпу и игриво спросил:

– Куда вы торопитесь, красавица моя?

Она засмеялась грубо и вызывающе.

– Выпить рюмочку, если ты угостишь!

– Отчего же нет? Но где?

– А пойдем со мной. Мы живем недалеко отсюда, и там вина – сколько душе угодно!

– Да и не только вина! – с отвратительной улыбкой добавила толстуха.

Молодая женщина уже взяла Пинкертона под руку.

Она внушала сыщику отвращение, близость ее была ему неприятна, однако он последовал за ней, старательно смеясь, когда она отпускала циничные замечания.

Наконец они свернули в какой-то мрачный переулок, который носил название Темной улицы, и остановились перед домом № 6. Это было грязное, уродливое здание. Толстуха открыла дверь, и они вошли.

Пинкертон успел бросить быстрый взгляд назад и, убедившись, что Боб следует за ними, прошел в слабо освещенную прихожую, а оттуда в гостиную, убранную с безвкусной, кричащей роскошью и уставленную мягкими диванами и креслами.

В гостиной оказалось довольно много едва одетых девушек, и Пинкертон заметил, что среди них были представительницы самых различных рас – и белые, и негритянки, одна индианка, в углу сидела даже маленькая грациозная китаяночка. Но Веры Зандоу здесь не было.

Когда сыщик показал толстой хозяйке сто долларов и спросил, нет ли у нее чего-нибудь исключительно интересного, она лукаво подмигнула ему и ответила:

– Сегодня нет. Но приходите завтра, я смогу удовлетворить ваше желание. И поверьте, вы останетесь довольны!

Пинкертон вздохнул с облегчением. Значит, Вера пока еще не здесь. По словам хозяйки, можно было предположить, что она должна появиться в этом доме завтра. Но нельзя было рассчитывать на это с полной уверенностью, так как Джеймс Рубби поставлял, вероятно, свой живой товар не в один притон.

Сыщик с трудом отделался от назойливых любезностей, с которыми приставали к нему девушки. Ту, с которой Пинкертон пришел, звали Эмми, и она решила, что может предъявлять на него особые права. Она не отходила от него ни на шаг, то обнимала его, то старалась поцеловать или же наполняла бокалы каким-то напитком, который можно было принять за что угодно, только не за вино, и который вызывал у Пинкертона тошноту.

В гостиную вошла толстая хозяйка.

– Да что это, Эмми! – закричала она. – В семь часов ты должна быть на пристани, а теперь уже половина седьмого. Сейчас же иди переодеваться!

Эмми вскочила.

– Надо торопиться.

Нат Пинкертон притворился огорченным.

– Ты уезжаешь?

– Да, – подтвердила она с нахальным смехом. – Хочу посмотреть, нет ли в Южной Америке красивых мужчин. Сегодня ночью я уезжаю.

– Куда же ты поедешь? – спросить Пинкертон с равнодушным видом.

– В Рио-де-Жанейро. «Чайка» уже стоит у пристани, готовясь к отплытию.

– И ты поедешь одна? Неужели тебе не будет скучно?

– Нет! Нас едет целая компания девиц, и, конечно, нам будет весело. Насчет этого я нисколько не беспокоюсь.

Она вышла, чтобы переодеться. Пинкертон решил, что ему не следует упускать эту девицу из виду. У него возникло предположение, что именно с «Чайкой» отправляли в Южную Америку партию тех несчастных, которых якобы для получения хорошо оплачиваемых мест заманивали в притоны разврата, откуда уже не было спасения. Весьма возможно, что и Вера Зандоу находится в числе этих ничего не подозревающих жертв. Эмми была, вероятно, орудием в руках продавца женщин, его помощницей, которая должна была ехать вместе с несчастными, чтобы поддерживать в них чувство безопасности до прибытия на место назначения.

Уверенность сыщика еще более усилилась, когда спустя некоторое время Эмми снова вошла в гостиную. Теперь на ней были элегантное серое дорожное платье и простенькая шляпа, в руках она держала маленький чемоданчик.

Ничто не выдавало ее гнусного ремесла – румяна и белила были смыты, она производила впечатление вполне порядочной дамы.

Вихрем подлетев к Пинкертону, она звучно поцеловала его, торопливо простилась со своими товарками и вышла на улицу.

Пинкертон бросил на стол пятидесятидолларовую бумажку и вышел за ней, преследуемый громкими возгласами сожаления со стороны оставшихся красавиц.

* * *

Эмми только что завернула за ближайший угол. Он пошел вслед за ней, стараясь, однако, остаться незамеченным. Боб, поджидавший на улице, пошел с ним. Вскоре они оказались на пристани.

Стемнело, и на набережной уже не было оживления, толкотни и суеты, как бывает здесь днем. Дойдя до довольно безлюдного места, Эмми издала короткий негромкий свист. Через минуту от небольшого стоявшего несколько в стороне парохода отчалила лодка, которую два гребца направили прямо к тому месту, где остановилась Эмми. Она спустилась к ним по каменной лесенке, лодка отчалила и отвезла ее на пароход.

«Это “Чайка”! – решил Пинкертон. – Мне нужно попасть на нее во что бы то ни стало и убедиться, правильны ли мои предположения!»

Ему удалось найти небольшую лодку, привязанную у берега, и сыщики торопливо сели в нее. Боб взялся за весла. Стараясь грести как можно тише и держась в тени больших судов, они добрались наконец до «Чайки».

По свисавшему с борта канату Пинкертон поднялся на палубу и, никем не замеченный, спрятался за грудой лежавших канатов – отсюда он мог видеть все, что происходило на палубе.

На корме сидели человек двенадцать девушек, весело и оживленно болтавших между собой. Все они были очень красивы. Тут же находилась и Эмми.

Пинкертон уловил кое-что из их разговора.

– Ах! – восторгалась одна. – Как я счастлива, что увижу наконец роскошную флору Южной Америки. Мистер Рубби говорил, что в том доме, куда он собирается поместить меня в качестве воспитательницы, у меня будет много свободного времени. Какие чудные прогулки я стану совершать, как буду наслаждаться природой!

– Вы будете поражены ее прелестью! – вставила Эмми. – Я два года прожила в Рио-де-Жанейро на чудном месте, которое предложил мне мистер Рубби!

Пинкертон понял, что предположения его совершенно верны: Эмми ехала с этими девушками, чтобы усыпить всяческие подозрения, которые могли у них возникнуть.

Веры Зандоу среди молодых девушек не было, но сыщик вскоре услышал ее имя. Одна из девушек спросила:

– Что же мы не едем? Ведь говорили, что мы снимаемся с якоря в семь часов.

Другая ответила ей:

– Мы ждем мистера Рубби, он должен приехать с мисс Верой Зандоу, с которой я жила вместе в «Морской гостинице». Он говорил, что должен еще пойти с ней за какими-то покупками, и хотел сам привезти ее на пароход.

В эту минуту к пароходу подошла лодка и кто-то позвал капитана.

Пинкертон видел, как капитан нехотя вылез из своей каюты. Это был рослый старик с неприятным, лукавым лицом.

– Эй! Чего тебе, Джимми? – крикнул он подъехавшему в лодке человеку.

– Мистер Рубби велел передать, чтобы вы отплывали без него. Мисс Вера получила место здесь, в городе, и не поедет. Мистер Рубби отправится завтра с пароходом, который пойдет в Пуэрто-Рико, и просил вас зайти туда, чтобы забрать его.

– Хорошо, сделаем! – пообещал капитан и распорядился, чтобы пароход снимался с якоря.

Нат Пинкертон знал теперь все, что ему было нужно. Он осторожно подкрался опять к борту и посмотрел вниз. Но Боб с лодкой исчез: очевидно, он решил отъехать в сторону, когда приблизилась вторая лодка.

Тем не менее на пароходе оставаться было уже нельзя. Экипаж высыпал на палубу и начал готовиться к отъезду. Недолго думая, Пинкертон перескочил через перила и по канату спустился прямо в воду.

Проплыв некоторое расстояние, он увидел Боба, который, услышав зов, поспешил к нему. Через минуту сыщик уже сидел в лодке, и Боб направил ее к берегу.

В тот самый миг, когда они причалили, на «Чайке» раздался резкий свисток и маленький пароход с живым грузом, покинув гавань, поплыл к далеким южным берегам.

– Отправляйся сейчас же в полицию, – приказал Пинкертон помощнику, – и заяви там, что пароход «Чайка» везет молодых девушек для продажи в южноамериканские притоны разврата. Капитан, по-видимому, действует заодно с преступниками. Надо немедленно догнать эту «Чайку» и вернуть обратно, а капитана и экипаж арестовать. Скажи в полиции, что сам я здесь и еще сегодня вечером предоставлю им главаря преступной шайки.

Боб бросился исполнять поручение, а Пинкертон отправился в «Морскую гостиницу», где, как он слышал, Вера Зандоу останавливалась вместе с молодой девушкой и где, быть может, находилась и теперь.